С болью в сердце он убедился, как скверно ставили себя его предшественники, — они, преследуя одну идею наживы, одним своим появлением в ауле наводили панику; тоже самое произошло, когда Ал. Ген. в первый раз приехал в аул: женщины с детьми разбежались, а мужчины вынесли ему подарки. Конечно, он отказался принять последние; тогда киргизы, думая, что ему этого мало (так их учил опыт прошлого), увеличили приношение. Много труда положил Ал. Ген., чтобы просветить киргизов; прежде всего он изучил их язык и ознакомился с туземными обычаями.
Конечно, при этих условиях ему уже легче было действовать. Натуральная оспа в то время уродовала массу киргизских детей. Предшественники Ал. Ген. не умели, да и не хотели ввести правильное оспопрививание,—они, напротив, сплошь и рядом за известное— подчас довольно крупное— вознаграждение отпускали киргизов и не прививали им оспу, делая этим путем себе прекрасную доходную статью, а чтоб меньше охотников было прививать детям оспу, делали большие разрезы и т. п.! (Свежо предание, да верится с трудом!...). Александр Генрихович постарался сблизиться со старейшинами киргизских аулов, объяснял им цель и процесс оспопрививания и исключительно путем убеждения достиг того, что на своих совещаниях (он сам на них не присутствовал, зная подозрительность киргизов) старейшины пришли к самым утешительным результатам: оспопрививание ими было признано необходимым актом. Здесь уместно сказать, что постановления шарагата (совета старейшин киргизских) почитается как обязательный закон.
Нашлись киргизы, пожелавшие учиться оспопрививанию; самые деятельные «оспенники» были награждены халатами. Вскоре должность и занятие оспопрививанием стали настолько почетными, что некоторые старшины просили Ал. Ген. взять в ученье их сыновей. Чтобы еще более ознакомить степных обитателей с оспопрививанием, Ал. Ген. составил о нем брошюру, которая была переведена на киргизский язык и читалась С большим интересом по всей степи. Так мало-помалу влиял он благотворно на киргизов; своим хорошим отношением к ним он заслужил симпатию и уважение; — долго еще, вероятно, будет жить в этих далеких степях добрая память об «Узюнь-Дерьере» (длинном докторе ), как прозвали Ал. Ген. киргизы. Отдавая почти все свое время киргизам и находясь в разъездах, Фолькман не мог брать на себя попечение о больных частной практики; частые отказы его от последней, особенно среди имущего класса населения, вызвали негодование и раз даже жалобу военному губернатору; последний, впрочем, разобрав дело, нашел доводы Ал. Ген. вполне основательными и отношение его к своим прямым обязанностям заслуживающим всяческого одобрения.
Когда срок обязательной десятилетней службы миновал, оказалось, что А. Г. не на что выбраться из Сибири, а между тем это было ему необходимо не столько для себя, сколько для подраставших детей, которых надо было начать учить. Только через 3 года службы ему выдана была небольшая, в виде субсидии, сумма (остатки от гербового сбора). На эти деньги он поехал в Петербург похлопотать о каком-нибудь месте. Бывший в то время директором медицинского департамента, известный Пеликан принял его очень хорошо и выразил искреннее сожаление, что недавно обещал другому место врачебного инспектора в Перми; в ожидании же подходящей службы он посоветовал А. Г. взять место акушера казанского врачебного отделения и обещал назначить его помощником инспектора врачебной управы, как только будет учреждена эта должность. Само собой разумеется, А. Г. был очень доволен результатом своей поездки, так как попасть в университетский город—было его давнишней, затаенной мечтой. Но, к сожалению, много времени уделять науке ему не удалось, так как врачебный инспектор ловко воспользовался мягким, уступчивым характером покойного и взвалил на него все дело. Впрочем, А. Г. все время своей службы в Казани, по возможности, занимался изучением судебной медицины, что было ему весьма необходимо, так как в это время в Казани было только-что введено новое судебное производство. Испытав на себе те неудобства, которые, являются следствием отсутствия у нас института судебных врачей, А. Г. Фолькман заговорил об этом вопросе в печати. Его статья «О значении судебных врачей вообще» (см. «Труды Общ. Врачей г. Казани» за 1872 г. Отд. 1) как нельзя лучше обнаруживает его зрелый взгляд на роль и положение судебного врача и вообще судебно-медицинской экспертизы; можно смело сказать, что высказанные им положения и сейчас еще были бы новыми, так как и в данное время институт судебных врачей нуждается в серьезной реформе. Кроме этой статьи, по судебно-медицинским вопросам А. Г. были напечатаны еще два чисто-казуистических сообщения («Суд.-медиц. случай смерти от эпилепсии» и «По вопросу о причине смерти Белова»). Обе эти статьи весьма характерно обрисовывают в высшей степени добросовестное отношение покойного к своим обязанностям судебного врача.
В начале 70-х годов сильно было, как известно, веяние по отношению к земству: все лучшее, что только было среди трудящейся интеллигенции. охотно становилось в ряды земских работников. Это веяние не миновало и А. Г. В 1873 г. он оставил государственную службу (с чином статского советника) и поступил ординатором женского отделения пермской Александровской больницы. Вполне обеспеченный с материальной стороны (1500 р. жалованья и хорошая частная практика), А. Г. мог бы весь остаток своей жизни не выезжать из Перми, но судьбе угодно было иначе: еще до его приезда, между врачами больницы и председателем губернской земской управы произошла какая-то размолвка, вследствие которой врачи постановили выйти в отставку in Согроге; и хотя А. Г. был совершенно не причастен этому делу, однако, из чувства товарищества, тоже подал в отставку. Из Перми А. Г. переехал в г. Екатеринбург, где только-что вводилось новое городовое положение. Городской голова В. А. Граматчиков пригласил его организовать городскую больницу. Составлен был проект постройки больницы на 120 кроватей, а до окончательного утверждения этого проекта приступлено было к устройству существующей и поныне больницы. Как и прежде, А. Г. прежде всего постарался, по возможности, ближе изучить тот особый род врачебных работ, который сосредоточивается в руках городского врача. Результатом этого изучения явилась статья: «Несколько слов по поводу вновь учреждаемой должности земского городового врача в г. Екатеринбурге (см. №№12и 13 «Дневн. Общ. Врачей г. Казани». 1874 г.). Между прочим, в этой статье А. Г. весьма обстоятельно доказывает необходимость учреждения в городах должности особого санитарного врача, что, как известно, составляет и посейчас больное место чуть не всей России. В больнице и для больницы покойный работал очень много: тысячи его пациентов могли бы засвидетельствовать чисто-отеческое отношение к ним А. Г.
Очень характерно отношение покойного к общественным деньгам: он сам, так сказать, назначил себе жалованье в 1200 р. Когда же работа увеличилась, число больничных кроватей возросло до 145, знакомые А. Г. стали убеждать его просить у города прибавки; на это покойный обыкновенно отвечал, что город имеет много нужд и деньги ему необходимы. Проработав один в течение 8 лет, А. Г., наконец, утомился и стал просить о назначении второго ординатора.